Неточные совпадения
Когда дорога понеслась узким оврагом в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние
дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и
старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
А Павел Петрович вернулся в свой изящный кабинет, оклеенный по стенам красивыми обоями дикого цвета, с развешанным оружием на пестром персидском ковре, с ореховою мебелью, обитой темно-зеленым трипом, с библиотекой renaissance [В стиле эпохи Возрождения (фр.).] из
старого черного
дуба, с бронзовыми статуэтками на великолепном письменном столе, с камином…
Сад
старый, тенистый, с огромными величавыми
дубами, исполинскими грушевыми и другими фруктовыми деревьями, между прочим персиковыми и гранатовыми; тут были и шелковичные деревья, и бананы, виноград.
Ход на террасу был через столовую, отделанную под
старый темный
дуб, с изразцовой печью, расписным, пестрым, как хромотроп, потолком, с несколькими резными поставцами из такого же темного
дуба.
Губительная, бесснежная зима 40-го года не пощадила
старых моих друзей —
дубов и ясеней; засохшие, обнаженные, кое-где покрытые чахоточной зеленью, печально высились они над молодой рощей, которая «сменила их, не заменив»…
Долина Улахе является одной из самых плодородных местностей в крае. По ней растут в одиночку большие
старые вязы, липы и
дубы. Чтобы они не заслоняли солнца на огородах, с них снимают кору около корней. Деревья подсыхают и затем идут на топливо.
Гагин добрался до знакомой уже мне долины, присел на камень и начал срисовывать
старый дуплистый
дуб с раскидистыми сучьями.
Он указал мне зарубки на дубовом пне и на растущем
дубу и сказал, что башкирцы, настоящие владельцы земли, каждые сто лет кладут такие заметки на больших
дубах, в чем многие старики его уверяли; таких зарубок на пне было только две, а на растущем
дубу пять, а как пень был гораздо толще и, следовательно,
старее растущего
дуба, то и было очевидно, что остальные зарубки находились на отрубленном стволе дерева.
Старик и мальчик легли рядом на траве, подмостив под головы свои
старые пиджаки. Над их головами шумела темная листва корявых, раскидистых
дубов. Сквозь нее синело чистое голубое небо. Ручей, сбегавший с камня на камень, журчал так однообразно и так вкрадчиво, точно завораживал кого-то своим усыпительным лепетом. Дедушка некоторое время ворочался, кряхтел и говорил что-то, но Сергею казалось, что голос его звучит из какой-то мягкой и сонной дали, а слова были непонятны, как в сказке.
— А на Поповом Кругу
дуб старый, помнишь?
— Слышь, как треснуло! Уж не
старый ли
дуб надломился над Поганою Лужей?
— Ты, Коршун, — продолжал он, обращаясь к
старому разбойнику, — возьми двадцать других, да засядьте у кривого
дуба, отрежьте им дорогу, коли мы, неравно, опоздаем. Ну, живо за сабли!
— Вот, дядя, говорил ты мне в те поры, как звал тебя в дом к себе, говорил: «Ты передо мной что
дуб стогодовалый!» — молвил ты, стало быть, не в добрый час. Вот тебе и
дуб стогодовалый! Всего разломило, руки не смогу поднять… Ты десятью годами меня
старее… никак больше… а переживешь этот дуб-ат!.. — проговорил Глеб с какою-то грустью и горечью, как будто упрекал в чем-нибудь дедушку Кондратия.
И бегут, заслышав о набеге,
Половцы сквозь степи и яруги,
И скрипят их
старые телеги,
Голосят, как лебеди в испуге.
Игорь к Дону движется с полками,
А беда несется вслед за ним:
Птицы, поднимаясь над
дубами,
Реют с криком жалобным своим.
По оврагам волки завывают,
Крик орлов доносится из мглы —
Знать, на кости русские скликают
Зверя кровожадные орлы;
Уж лиса на щит червленый брешет,
Стон и скрежет в сумраке ночном…
О Русская земля!
Ты уже за холмом.
— Обожди, обожди, — кивает дед, и, пока я подвязываю лошадь к ветви
дуба, он всматривается в меня слабыми и мутными глазами. Плох уж
старый дед: глаза не видят и руки трясутся.
— Заметили ли вы, — заговорил он, круто повернувшись на каблуках, — что на
дубе — а
дуб крепкое дерево —
старые листья только тогда отпадают, когда молодые начнут пробиваться?
Старый человек, знавший во время своей юности восьмидесятипятилетнего Рыжова, когда он уже прославился и заслужил имя «Однодума», говорил мне, как этот старик вспоминал какой-то «
дуб на болоте», где он особенно любил отдыхать и «кричать ветру».
По древнему обычаю, он испытывает силы в кулачной борьбе и заговаривает свои силы: «Стану я, раб божий, благословясь, пойду перекрестясь из избы в двери, из ворот в ворота, в чистое поле в восток, в восточную сторону, к окияну-морю, и на том святом окияне-море стоит стар мастер, муж святого окияна-моря, сырой
дуб креповастый; и рубит тот
старый мастер муж своим булатным топором сырой
дуб, и как с того сырого
дуба щепа летит, такожде бы и от меня (имярек) валился на сыру землю борец, добрый молодец, по всякий день и по всякий час.
Так назывался полуостров, образовавшийся вследствие загиба реки под острым углом, покрытый
старою рощей из березы,
дуба, вербы и тополя.
Под нашим окном
дуб сломило, а к нам приходит
старый, седой старик нищий, и он говорит, что еще малым дитей помнил этот
дуб и что он был такой же, как и тогда, когда ветер осилил его…
У меня есть дубовая роща, в которой находится около двух тысяч
старых и молодых
дубов;
старые, в числе более двухсот, стоят очень редко между собою на большой сенокосной поляне, и только под некоторыми из них с незапамятных времен родятся во множестве белые грибы, несколько особенного образования и величины, необыкновенной плотнины и крепости и также необыкновенного бронзового или стального цвета, иногда пестрые и глянцевитые, как мрамор.
Дуб ли пасмурный, клен ли весёлый —
В нем легко отличишь издали;
Грудью к северу, ворон тяжёлый —
Видишь — дремлет на
старой ели!
И стали боголюбивые старцы и пречестные матери во дни,
старым празднествам уреченные, являться на Светлый Яр с книгами, с крестами, с иконами… Стали на берегах озера читать псалтырь и петь каноны, составили Китежский «Летописец» и стали читать его народу, приходившему справлять Ярилины праздники. И на тех келейных сходбищах иные огни затеплились — в ночь на день Аграфены Купальницы стали подвешивать к
дубам лампады, лепить восковые свечи, по сучьям иконы развешивать…
И после встречи с Пьером князь Андрей остается таким же мертвецом, каким был до встречи. Проходит два года. Раннею весною он едет по опекунским делам в рязанские имения своего сына. Все вокруг зеленеет, и трава, и деревья. На краю дороги высится огромный
дуб. «
Старым, сердитым и презрительным уродом стоял он между улыбающимися березами».
Речка Гяу протекает по одной из таких
старых проток Анюя. Она имеет длину около 10 километров и берет начало с горного хребта Мыныму, который хорошо видно с Амура. Увалы между многими селениями и старицами Анюя покрыты редколесьем, состоящим из липы, ильма и
дуба. Хребет Мыныму расположен в направлении от юго-запада к северо-востоку. Одним концом он подходит к Анюю. Отсюда к северу отделяется от него длинный отрог, соединяющийся с высотами селения Троицкого.
Было темно; когда же глаза мои мало-помалу привыкли к темноте, я стал различать силуэты
старых, но тощих
дубов и лип, которые росли по сторонам дороги.
Дорога шла сначала по краю леса, потом по широкой лесной просеке; мелькали и
старые сосны, и молодой березняк, и высокие молодые, корявые
дубы, одиноко стоявшие на полянах, где недавно срубили лес, но скоро всё смешалось в воздухе, в облаках снега; кучер говорил, что он видит лес, следователю же не было видно ничего, кроме пристяжной. Ветер дул в спину.
Это был роскошный
старый сад с вековыми деревьями, громадными
дубами и кленами и белоснежными березками, покрытыми сплошною шапкой зеленой листвы. Лидочка, под руку с отцом, шла так же медленно и осторожно по длинной и прямой, как стрела, аллее. Солнце золотило ее белокурую головку и ласкало бледное личико своими прощальными лучами. Когда они дошли до конца аллеи, отец подвел девочку к скамейке и сказал...
Столетние
дубы и вязы «
старого парка» были одни немыми свидетелями тайного союза потомка немецкого жида с отпрыском древнего русского княжеского рода.
Через громадный парк, наполненный
старыми, развесистыми
дубами, вился ручей, прозрачный до такой степени, что когда его запрудили и обратили в обширный пруд, то на дне его, на двухсаженной глубине, можно было видеть каждый камешек.
— Конечно, герцог, я держусь вами… ох! эта нога… (он наморщился и потер свою ногу, долго не будучи в состоянии произнести слова) держусь, как
старая виноградная лоза, иссыхающая от многих жатв, крепится еще около
дуба во всей красе и силе.
Во время ее обычной прогулки, между вечерним чаем и ужином, по задним аллеям «
старого парка», на дорожке, ведущей к «проклятому
дубу», показался Николай Леопольдович.
Против самого
дуба стояла поросшая мохом каменная скамейка, носившая название «скамейки
старого князя».
Некоторые смельчаки из дворни «на спор» ходили туда после полуночи, но всегда возвращались с искаженными от страха лицами и рассказывали, что слышали предсмертные стоны
старого князя, сопровождаемые адским хохотом сидящих на ветвях
дуба русалок.
На этом
дубе по преданию, удавился один из отдаленных предков князей Шестовых и в княжеском семействе сохранилась легенда, что перед каждым несчастием, грозящим княжескому роду,
старого князя видят в полночь, сидящим на скамейке.
— Ох, сынок… На обгорелый
дуб целиной-лугом ступай. Пешему не заказано… Да не подашь ли мне,
старой, водицы испить. Совсем, сынок, помираю.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот
старый, корявый
дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
А хоть бы и не так, то он хорошо знал в дальнем лесу один приметный
дуб, под которым закопан добрый казанок с
старыми рублевиками.
Это был огромный, в два обхвата
дуб, с обломанными, давно видно, суками и с обломанною корой, заросшею
старыми болячками.